Украинской экономике поможет не правительство, а схемы уклонения от уплаты налогов

Homo economicus

Ограничение естественных потребностей человека, в том числе стремления к рациональной хозяйственной деятельности, всегда встречает сопротивление. Явное  или скрытое. В последнем случае человек предпочитает борьбе за свободу — свободу неформальную, теневую. Теневой сектор наиболее полно вписывается в систему координат экономической теории. Скрывшись от госконтроля, бизнес работает лишь по законам рынка.

После того как существование теневой  экономики в 1970-х было «открыто» экономистами (прежде всего Кейтом Хартом, Великобритания), методология ее исследования активно развивалась. Спустя десятилетие «Голубая книга», издаваемая статистическим комитетом ООН, уже обнародовала критерии и методы отражения неформальной экономической деятельности в системе национальных счетов. Хотя точные оценки тени могут быть лишь неофициальными, так как любое государство не желает признавать реальные масштабы неконтролируемой им экономики.

Экономист Эрик Файг впервые оценил масштаб  тени США: по его подсчетам неформальный сектор составлял треть ВВП. Его коллега П. Гутманн предложил свою цифру — 11%. А официальные власти Штатов настаивают на 4%. Что же касается размеров теневого сектора в Украине, то, по оценкам независимых экспертов, он составляет 45–60% ВВП. Официальная версия Минэкономики — 32% (до недавнего времени наблюдалась оптимистическая тенденция к снижению этого показателя). В России оценка научного сообщества — 23%. Официальное мнение МВД России — до 45%.

Вследствие  недостоверности информации о тени данные госстатистики отдельных стран о торговых и инвестиционных потоках ВЭД не состыковываются. Всемирный баланс год от года не сходится на 10–15% мирового ВВП. Масштабы же теневого сектора примерно вдвое выше этого показателя.

Теневая экономика условно делится на три части: легальную, черную (криминальную) и серую. Даже в законопослушной Швеции причина занижения официального ВВП — совершенно легальная вовлеченность населения в экономику самообеспечения, называемую иногда огородной. Попросту говоря, люди работают на себя и свои семьи в домашнем хозяйстве, на приусадебных участках, производя немалый объем товаров и услуг, никак не отраженных в системе национальных счетов.

На противоположном  полюсе — криминальные виды бизнеса: от социально опасного (торговля оружием и наркотиками) до менее вредного (контрафактная продукция и пр.). Такую теневую экономику ученые не рискуют изучать с помощью анкетирования (в отличие от огородной), учитывая особый характер респондентов.

Между этими крайностями находится весь спектр того, что обычно ассоциируется с определением серой экономики — легальной в обычных условиях хозяйственной деятельности, но не отражаемой в официальной (статистической, налоговой) отчетности. Или намеренно искаженной в такой отчетности с понятной целью: увеличить экономическую эффективность деятельности за счет устранения влияния на нее государства. Такая серая экономика — неотъемлемая часть нормального бизнеса, который намеренно вводит государство в заблуждение относительно своих реальных показателей.

Основным  мотивом тенизации легального бизнеса  считается, конечно, уклонение от уплаты налогов. Меньше покажешь — меньше заплатишь. И это подтверждается положительной зависимостью масштабов  теневой экономики от тягот налогообложения  в разных странах. Тягот, связанных не только с относительной или абсолютной величиной уплачиваемых налогов, но и с трудоемкостью их администрирования. Украина по этим показателям — страна-чемпион, она находится на 177-м месте рейтинга МВФ (всего в списке 181 страна).  
 

Теневой спектр

Элементы  серой экономики, как мозаика, покрывают  весь спектр деловой активности. Начальный  элемент — подпольное производство. Оно существовало еще в СССР. С  приходом рынка подпольное производство сохранилось в сфере контрафакта. Увеличилась армия шабашников — безлицензионных строителей, перевозчиков. Продолжают существование даже такие экзоты, как нелегальные шахты.

В процессе рыночной трансформации гораздо  больших, по сравнению с подпольным производством, масштабов достигло теневое обращение (неучтенная продажа за наличные и нелегальные бартерные обмены). Обороты черного нала составляют до 60% розничного товарооборота в Украине. Соответственно, более половины наличной валюты — гривневой и долларовой — обслуживает нелегальные сделки.

Первые  два элемента породили третий —  теневую занятость. Известно, что  не менее 45% зарплат в Украине  выдается в конвертах. Теневая занятость  не только снимает налоговую нагрузку на фонд оплаты труда. Одновременно либерализируются отношения работника и работодателя. Последний не выполняет социальных обязательств, не соблюдает официальную процедуру найма и увольнения.

Спрос на теневые финансовые услуги стимулирует  предложение. Со временем из «конвертации»  и отмывания появились элементы высшего пилотажа — оптимизация издержек, финансовых потоков и офшорное планирование. Если услугами конвертационных центров пользуются до 80% предприятий независимо от масштабов деятельности, то сложную схемотехнику, балансирующую на грани законности и криминала, могут позволить себе лишь респектабельные компании и ФПГ.

Основной  прием серой экономики — использование  трансфертных цен. Это значит, что  все существенные закупки и продажи  компания отражает в официальных  документах по ценам, не имеющим никакого отношения к действительности. То есть цены искажены с целью занижения доходов и завышения расходов и таким образом уменьшения налогообложения. Или же с целью скрыть базу обложения косвенных налогов: например, минимизировать НДС и пошлины за счет занижения суммы инвойса при импорте.

Руководство Госфинуслуг в 2005 году впервые призналось, что две трети страхового рынка  Украины приходится на отмывание  грязных денег. Благодаря принятым мерам после 2006-го доля серых страховых  операций начала сокращаться, уступая  поле деятельности по вывозу капитала фирмам, осуществляющим ценнобумажные транзакции. Не менее популярны в среде финансистов схемы, известные как импорт без ввоза, позволившие вывезти от $2 млрд до $3 млрд за последние годы.

Откровенность ГФУ, конечно, радует. А вот скромность НБУ в отношении своих подопечных удивляет. Даже неспециалисту понятно: без содействия банков никакая конвертационная деятельность невозможна. Несмотря на сложность и консервативность валютного законодательства Украины, бизнесу удается выводить из страны от $5 млрд до $8 млрд ежегодно. По официальным данным НБУ, в 2002–2006 годах Украина таким образом потеряла $22,5 млрд. Сопоставимый объем денежных ресурсов остается в офшорных зонах благодаря трансфертному ценообразованию. Суммарно такой побег капиталов оценивается в 36% от объемов экспорта.

Трансфертные  цены существуют не только там, где  создается ВВП (формируется добавленная  стоимость). Даже при бесприбыльных  транзакциях стараются избегать налогообложения. Например, в договорах  продажи, мены, дарения недвижимости, оформляемых нотариально, стремятся указать не реальную цену, а до смешного низкую оценочную стоимость (рассчитанную БТИ по советским нормам). А затем наиболее ушлые продавцы умудряются еще и получить у нотариуса откат. Это продолжается на протяжении многих лет — не то что из-за лазеек, а из-за широченных туннелей в законодательстве.

Правовое  поле латают, однако у субъекта, нежелающего  платить налоги, всегда есть выбор: ценнобумажные, импортные, страховые  операции, ИСИ и пр. Причем у самого минимизатора существует не только сугубо предпринимательский интерес сэкономить на налогах. Часто его мотивом к уклонению служит нехристианское желание дать сдачу несправедливому государству — не платить ему мзду.  
 

Свобода как отсутствие выбора

Государство — оседлый бандит, утверждают экономисты-либералы. Охотно делиться с ним будут лишь тогда, когда создаваемые государством блага заслуженно оценены населением. Как, например, в Швеции, где, несмотря на серьезное налоговое бремя, дисциплина налогоплательщиков показательно высока. Или когда государства будут бояться больше — Россия тому пример. Или когда существует неявная или неофициальная договоренность между правительством и бизнесом об уплате некой десятины. Опять-таки, пример — Россия.

И, конечно, доля теневой экономики напрямую связана с уровнем коррумпированности государства. Вновь похвастаться нечем — Украина занимает 85-е место из 102 в рейтинге, составленном международной организацией по борьбе с коррупцией Transparency International. С одной стороны, коррупция обеспечивает сохранность организационной структуры теневой экономики — транзитных и конвертационных фирм. Попытки их выявления и ликвидации пресекаются взятками. С другой — высокий уровень коррупции считается чуть ли не первопричиной возникновения иного мира теневой экономики.

Как бы то ни было, теневая экономика может  оказаться единственным способом выжить для миллионов граждан. Перуанский экономист Эрнандо де Сото в свое время перевернул представление  о теневой экономике, считавшейся  до этого социальным злом. Если раньше полагали, что теневая экономика — это брутальная альтернатива легальной, то перуанский экономист доказал, что для многих участников неформального сектора выбора, по сути, нет. Так, подсчитав в Перу издержки на соблюдение законности в сфере торговли и мелкого производства, он пришел к выводу, что начинающему предпринимателю они не по силам. И установил, что за счет ухода в тень рентабельность среднего бизнеса увеличивается в 3–4 раза. Только нелегальный сектор может обеспечить местному бизнесу конкурентоспособность по сравнению с поддерживаемой бюрократами монополией международных корпораций.

Если  подсчитать затраты, связанные с  открытием бизнеса в сфере  легальной торговли или общепита в любом областном центре Украины, станет ясно, что проблемы Перу украинцам близки и понятны. Нелегальные строительные подряды для многих жителей Западной Украины — единственный источник дохода. Незаконная торговля в переходах намного важнее для выживания наших бабушек, чем столь дорогая для налогоплательщиков пенсионная система. А благодаря нелегальным доходам врачей в нашей стране есть еще «бесплатная» медицина.  
 

Теневые ресурсы

Может быть, есть два вида теневой экономики: для богатых (плохая) и для бедных (хорошая)? Оказывается, нет. Между бабушкой в переходе и корпорацией, использующей офшорные схемы, нет принципиальной разницы. В государстве, не способном эффективно решать социальные и инвестиционные задачи, теневая экономика и бедных, и богатых способствует созданию дополнительных рабочих мест, обеспечивает прирост вложений и доходов простых людей. А сэкономленные налоги — это прямые инвестиции в экономику. Кстати, основная часть прямых инвестиций в Украину — из Кипра, куда предварительно уходит офшорная прибыль корпораций. Что может дать неэффективно управляющее бюджетом и коррумпированное государство взамен, если теневая экономика, обеспечивающая 60% доходов и инвестиций в стране, исчезнет?

Может сложиться впечатление, что неформальный уклад выполняет позитивную роль только в слабых доиндустриальных экономиках — наподобие Перу. Однако промышленное развитие Китая также было связано с ростом неформальной занятости и производством контрафакта в мировых масштабах.

Еще один пример — мощная Япония, в которой  нелегальный сектор составляет всего 5% ВВП (то есть в тени работают в основном представители криминального бизнеса). В этой стране неслабые по административным и финансовым возможностям правительства, начиная с 1990-х, пытаются преодолеть кризис, усиливая налоговую, бюджетную и кредитную политику. Тщетно. Экономика великой страны, в которой почти нет теневого сектора, не растет. Либерально настроенные экономисты говорят, что причина затяжного пике Японии — избыточное государственное вмешательство, которое могло бы быть сглажено неформальным сектором экономики. Но его практически нет.

Теневая экономика, ее серая часть, — единственный самоорганизующийся, либеральный инструмент, способный преодолевать кризисные  процессы, не уповая на правительство. Это, конечно, не означает, что наше государство должно самоустраниться окончательно. Нет. Но оно должно осознать, что существует диалектика единства и борьбы с неформальным сектором. Тень отметает перекосы в экономике и, как ни странно, помогает правительству решать социальные задачи.

Снизить долю неформального сектора государство может не путем налогового иезуитства, а только став лучше тени. Иного способа мир не придумал.