Спорный Кипр

Обширная практика разрешения споров с участием российских компаний в международных арбитражах существовала и раньше – достаточно вспомнить тяжбы между акционерами «Мегафона» или «Альфы» с Telenor за контроль над «Вымпелкомом». Но до 2009 года к ней, как правило, прибегали российские и иностранные акционеры крупнейших отечественных компаний, а процессы проходили чаще всего в международных арбитражах, таких как Лондонский международный третейский суд (LCIA) и Арбитражный институт торговой палаты Стокгольма. За последние два года эти процессы все чаще идут в местных судах, в первую очередь на Кипре и BVI. Помимо крупных предприятий, начал активно судиться и российский средний бизнес.

Суды двух крупнейших кипрских городов – Никосии и Лимассола – буквально завалены исками, сторонами которых выступают российские предприниматели. По словам кипрских судебных юристов, за последние два года количество исков, фигурантами которых фактически являются российские компании, превышает количество собственно кипрских споров.

Причиной этого тренда является массовая практика использования офшорных и кипрских компаний в качестве держателей российских активов. Вопреки распространенному мнению, основной причиной вывода российским бизнесом активов в низконалоговые зоны является не экономия на налогах, на которую российские владельцы могут рассчитывать только в случае продажи компании, а обеспечение конфиденциальности владения и удобство возможной продажи актива – в этом случае сделки выходят из сферы действия российских регуляторов.
 

Ухудшение макроэкономической ситуации породило волну неисполнения партнерами своих обязательств и в первую очередь сказалось на взаимоотношениях кредиторов с их заемщиками. До кризиса владельцы российских компаний нередко давали личные поручительства по обязательствам своих предприятий, однако после объявления заемщиком дефолта банкиры с удивлением узнавали, что в России поручители не являются собственниками какого-либо ценного имущества.

 В странах, с которыми у России есть ратифицированный договор о правовой помощи, кредиторы имеют юридическую возможность исполнить вступившие в силу решения российских судов в отношении активов, принадлежащих должнику. Проблема заключается в том, что большинством активов российские собственники владеют через институт номинального держания, что делает крайне затруднительным процесс их обнаружения и доказательства связи с бенефициаром.

Впрочем, эта задача не является невыполнимой. Если кредиторам стало известно о наличии активов, оформленных на кипрские или офшорные компании, у них появляется шанс получить возмещение своего долга за счет этих активов в судебном порядке. Для этого в зарубежных процессах они пытаются доказать, что бенефициаром кипрских компаний, на которые зарегистрированы российские активы, является их должник.

Суд может потребовать раскрытия бенефициаров компании, если сочтет, что истцы представили достаточное количество доказательств того, что кипрским юрлицом владеет их бывший партнер. Несмотря на то что для офшорной индустрии раскрытие бенефициаров крайне нежелательно, нам удавалось добиться этого. Для этого обычно необходимо выиграть процесс по существу, предоставив в ходе судебных слушаний доказательства неисполнения физическим лицом своих обязательств в России, желательно подкрепленные российским решением суда, вступившим в законную силу.

Если разбирательства идут на BVI или в других офшорных юрисдикциях, с которыми у России нет договоров о правовой помощи, раскрыть владельца компании и зарегистрированных на нее российских активов – еще более сложный процесс, так как обеспечение конфиденциальности является одной из основных причин создания компаний в этих странах. Кроме того, в случае, когда вынесенные офшорными судами решения касаются лиц или активов, находящихся в РФ, перспективы их исполнения стремятся к нулю, так как Россия не заключала договоры о правовой помощи ни с одной из классических офшорных зон. По этой причине предметом большинства рассматриваемых в этих государствах споров в основном и являются акции компаний, зарегистрированных в этих зонах.

Тревожной тенденцией является получившая в последнее время распространение практика начала судебных процессов исключительно ради принятия зарубежными судами или судами офшорных юрисдикций обеспечительных мер, которые могут выражаться, например, в запрете кипрской компании голосовать принадлежащими ей акциями на собраниях акционеров российских «дочек». В этом случае рассмотрение процесса по существу может быть не так уж и важно. В РФ обеспечительные меры, наложенные офшорными судами, не имеют юридической силы, но поскольку они выносятся в отношении местных компаний, то через блокирование их решений могут оказывать прямое влияние на корпоративные процессы в России.

В российской судебной практике такая ситуация практически невозможна уже несколько лет из-за усиления мер по противодействию рейдерству. Однако кипрские власти не сталкивались с методами ведения бизнеса в России в 1990-е годы и заинтересованным сторонам уже не раз удавалось получить подобные обеспечительные меры. Удивительно, но, для этого нередко достаточно громких слов о связи ответчиков с организованной преступностью или коррупцией. Тем не менее, снять такие обеспечительные меры можно до того, как они привели к необратимым последствиям. И такие примеры есть. Они были, в частности, реализованы в споре акционеров крупного промышленного холдинга в Петербурге. Потребовалось убедить суд, что они наложены без достаточных оснований, а сохранение ареста на акции даст возможность одной группе акционеров полностью поменять руководство компании, что нарушит права других акционеров.
 

Еще одной популярной разновидностью споров между российскими предпринимателями за границей являются суды в рамках акционерных соглашений, подписанных по зарубежному, чаще всего английскому, праву. Российское акционерное законодательство, в отличие от английского права, ограничивает возможности сторон в свободе их договоренностей.

В акционерных соглашениях также можно четко прописать условия перехода права собственности на активы компании в случае неисполнения обязательств одним из участников соглашения. В частности, такие договоры заключаются в рамках девелоперских проектов. В нашей практике был случай, когда две крупные девелоперские компании собирались инвестировать более $100 млн в проект развития территории в Московской области. Они заключили акционерное соглашение на Кипре, установив в качестве органа, рассматривающего споры между сторонами, Лондонский международный арбитраж. Партнер нашего клиента не смог осуществить эти инвестиции и попытался воспрепятствовать потере права собственности по этому проекту. Дело перешло в суд, первой компании удалось добиться признания права собственности на весь проект. Такие договоренности и их реализация были бы невозможны в рамках российского права.
 

Интересная коллизия возникает при исполнении решения зарубежных судов в России в отношении российских активов, даже при наличии договора о правовой помощи со страной рассмотрения спора. В этом случае на решение зарубежного суда необходимо получить исполнительный лист российского арбитража. На практике это дает проигравшей стороне значительные возможности по противодействию исполнения решения в России, доказывая, что решение зарубежного суда было вынесено незаконно. В нашумевшем процессе Балтийского завода против шведской компании Stena Ro Ro, которая не получила двух положенных ей по контракту судов и требовала неустойку даже при наличии решения Арбитражного института торговой палаты Стокгольма шведы не добились его исполнения в нашей стране – юристы судостроительного завода сумели доказать в российском арбитраже, что шведский суд вынес решение с нарушением законодательства.
 
http://www.finansmag.ru/  Финанс № 26 (357) 19-25.07.2010